В бараках бывшего финского концлагеря до сих пор живут люди
В Петрозаводске сохранился целый квартал подлинных лагерных бараков, где и сейчас живут люди. Самым страшным местом, по воспоминаниям узников, был больничный корпус — здесь у детей брали кровь для раненых финнов.
На фоне скандала вокруг грядущего открытия бутафорского финского концлагеря в Карелии, где будут рассказывать молодежи о тяготах узников, сами бывшие заключенные напоминают: в Петрозаводске сохранились подлинные лагерные бараки. Целый квартал, где до сих пор живут люди. Но об этом напоминает лишь вот этот камень.
Этот район в Петрозаводске называют Пятым поселком. А в годы Великой Отечественной войны это финский переселенческий лагерь номер пять. Дома, построенные незадолго до войны, оккупанты превратили в тюремные бараки. Которые после войны снова стали обычными домами — ведь где-то надо было жить.
Даже сегодня здесь легко угадывается планировка: где стояли ворота, где была колючая проволока. Сохранились десятки бараков. Разве что часть из них обшили сайдингом.
Отдельный квартал предназначался для жителей Ленинградской области. Удобное расположение рядом с железной дорогой. Финны возили с оккупированных территорий и прямо с вагонов расселяли по баракам. Многие остались здесь жить и после войны. Возвращаться было некуда — во время боев их родные дома были уничтожены.
Здесь же протекала небольшая река, откуда заключенные брали воду, пока в лагере не началась эпидемия, рассказала ЛенТВ24 Людмила Юрьева — узница лагеря.
В 1942 году эпидемия то началась. Вот где умирали, пачками увозили. Умирали от тифа, от грязи, от голода. И вы не представите- знаете, сколько насекомых на человеке получается? Вот мы садились, снимали одежды и отскребали ножиком гнид и вшей. Вот это было.
Людмила Юрьева, узник финских концлагерей
Руководитель союза малолетних узников Клавдия Нюппиева все войну провела за колючей проволокой в соседнем шестом лагере. Вот она, маленькая девочка в нижнем правом углу, в 1944 году, когда Красная Армия освободила Петрозаводск.
Она многое помнит, да и не дает забыть о страшном прошлом и саднящая боль в ноге — последствия ранения.
У меня у самой след от пули. Поскольку мы тоже нарушили запрет. С группой детей под колючей проволокой, это был сентябрь 1943 года. Где-то сказали, что гороховое поле нашли. Ну и, мы в темноте под проволокой пытались попасть обратно в барак. Ну и охрана начала стрелять, и пуля задела меня. Вырвало кусок с мясом. Потом это долго заживало, гноилось.
Клавдия Нюппиева, узник финских концлагерей
А вот этот барак, по воспоминаниям самих узников, считался самым страшным местом. Больничный корпус. Здесь у детей брали кровь для раненых финнов. Многие обессиленные процедуру не выдерживали. Сами дети вспоминали, когда видели солдата в медицинском халате, старались спрятаться. Тогда финны брали в заложники матерей и под угрозой расстрела требовали их позвать своих детей.
В Карелии сложилась парадоксальная ситуация: малолетние узники есть, но юридического статуса у них нет. Они не приравнены к жертвам немецких концлагерей — финны свои лагеря называли переселенческими. А там якобы был менее жестокий режим. Есть тюремные бараки, но ни одной памятной доски. О прошлом напоминает лишь камень в новостройках.
Мы даже хотели памятный знак, который там есть, большой камень, перетащить на Локомотивную улицу, мы просили, чтобы было подлинно, чтобы там, где была проходная концлагеря номер пять. Нам ответили, что нет такой техники.
Клавдия Нюппиева, узник финских концлагерей
Местные власти не нашли экскаватор. И на этом фоне выделяется президентский грант на три миллиона для постройки бутафории. Реакция бывших узников очевидна.