"Он умел сказать так, чтобы сконцентрировать внимание на главном и актуальном, и чувствовал время, когда это сказать необходимо. С одной стороны, это можно назвать гениальным чутьем, что мало кому дано, а
Show more с другой – избранничеством, поскольку историческая эпоха выбирает тех, через кого она может высказаться, и это в итоге всегда редкая удача для избранника, как бы ни сложилась его судьба"...
Геннадий Кацов
Евгений Евтушенко
(18 июля 1932 г. - 1 апреля 2017 г.)
**
Проклятье века — это спешка,
и человек, стирая пот,
по жизни мечется, как пешка,
попав затравленно в цейтнот.
Поспешно пьют, поспешно любят,
и опускается душа.
Поспешно бьют, поспешно губят,
а после каются, спеша.
Но ты хотя б однажды в мире,
когда он спит или кипит,
остановись, как лошадь в мыле,
почуяв пропасть у копыт.
Остановись на полдороге,
доверься небу, как судье,
подумай — если не о боге —
хотя бы просто о себе.
Под шелест листьев обветшалых,
под паровозный хриплый крик
пойми: забегавшийся — жалок,
остановившийся — велик.
Пыль суеты сует сметая,
ты вспомни вечность наконец,
и нерешительность святая
вольется в ноги, как свинец.
Есть в нерешительности сила,
когда по ложному пути
вперед на ложные светила
ты не решаешься идти.
Топча, как листья, чьи-то лица,
остановись! Ты слеп, как Вий.
И самый шанс остановиться
безумством спешки не убий.
Когда шагаешь к цели бойко,
как по ступеням, по телам,
остановись, забывший бога, —
ты по себе шагаешь сам!
Когда тебя толкает злоба
к забвенью собственной души,
к бесчестью выстрела и слова,
не поспеши, не соверши!
Остановись, идя вслепую,
о население Земли!
Замри, летя из кольта, пуля,
и бомба в воздухе, замри!
О человек, чье имя свято,
подняв глаза с молитвой ввысь,
среди распада и разврата
остановись, остановись!
1967 г..
**
ТАК ИМ И НАДО
Снова от крови на рельсах мокро.
Мир, как открытая рана.
Станции лондонского метро -
Родственницы Беслана.
Рельсы на станции детства Зима
с бабочками узорными,
странно, что в мире, сходящем с ума,
вы ещё кем-то не взорваны.
Каждый автобус, вагон, магазин -
завтра, быть может, могильники,
где по хозяевам из руин
плачут щенками мобильники.
Наша планета - всемирный перрон
вместе с детьми грудными.
Господи, хоть бы треклятый террор
сделал всех сразу родными!
Как же звонили бесстыднейше вы,
наши сограждане злобные,
в радиостанцию "Эхо Москвы"
после трагедии в Лондоне.
Торжествовала звонков канонада:
"Так им и надо, так им и надо!".
Зависть не прячется по углам -
бедам чужим она рада:
"Лишь бы им плохо -
пусть хуже и нам.
Так им и надо! Так им и надо!".
Наш доморощенный сталинский Рим
вычеркнул слово "пощада",
тыча в арену пальцем кривым:
"Так им и надо! Так им и надо!".
Мне этой радости мерзкой природа
памятна с тридцать седьмого года.
В душах -
гулаговских пил вжик да вжик.
Страхом все мы облучились,
И ненавидеть злорадно "чужих"
мы на своих обучились.
Дух сердобольной Руси не исчез,
Как потайная лампада.
Только боюсь, чтобы вновь не воскрес
рук обвинительных радостный лес:
"Так им и надо! Так им и надо!"
Взорваны наша страна и судьба,
взорвана русская тайна.
Может, мы все - только клочья себя,
взорванные несрастаемо?
В чем же английская здесь вина,
если рычат мохнато
наши ворчатели, наша шпана:
"Так им и надо! Так им и надо!".
Родины разными могут быть,
но при войне и терроре
разве не может нас объединить
общая родина - горе?
Горю друг друга откроем двери.
Разве не пели и мы "Типерери"?
Разве не лили бабы неграмотные
слезы на фильме о леди Гамильтон?
Слушая про Сталинград, англичане
шапки когда-то снимали в молчаньи.
Разве под мессершмитную музыку
не прорывались их транспорты к Мурманску?
И, как в могилах, павшие в битвах
в айсбергах - родичи будущих битлов…
И не накажут ли муками ада
нас за постыдное - "Так им и надо!"?
18–25 июля 2005
Царскосельская скульптура объявляет весну! 
